ОЛЬССОН Гаррик (р. 3. IV 1948)

Опыт многих десятилетий убеждает, что удачное выступление на Шопеновском конкурсе в Варшаве становится залогом успешной концертной карьеры артиста. Однако этот неопровержимый факт продолжает вызывать некоторое недоумение среди специалистов: ведь варшавское соревнование монографично, целиком посвящено творчеству одного композитора, что само по себе, вроде бы, должно предопределять его ограниченность. Конечно, наследие Шопена бесконечно многогранно и глубоко, но далеко не для всех пианистов интерпретация его музыки, казалось бы, представляет возможность в полной мере раскрыть свой талант.

Блестящая победа Гаррика Ольссона на конкурсе 1970 года не только не помогла внести ясность в этот вопрос, но, напротив, подлила масла в огонь споров. Тем более, что заокеанский музыкант приехал в столицу Польши достаточно известным пианистом, имея репутацию ярко выраженного виртуоза "американского типа" с "техническим уклоном". Правда, в его биографии не было ничего особенно сенсационного, и развитие художественной личности музыканта даже опережало успехи пианиста. Природа одарила его исключительно пианистичными, огромными руками, музыкальностью, любовью к фортепиано. Но он не стал вундеркиндом и лишь в восемь лет начал серьезно заниматься музыкой, поступив в Вестчестерский колледж в городке Уайт Плейнз (штат Нью-Йорк). Вскоре ему выпала честь первым сыграть "Фантазию" П. Крестона с оркестром под управлением автора, а затем он получил первую премию на конкурсе, устроенном местным оркестром, и стипендию для учебы в Нью-Йорке. Ольссон поступил в Джульярдскую школу, где его воспитателями были представители русской школы - С. Городницкий, Р. Левина и О. Барабина.

Шопеновский конкурс не был его первым крупным успехом: в конце 60-х годов Ольссон стал лауреатом сильных по составу соревнований в Больцано и Монреале. После этого он в 1969 году отправился в турне по многим странам Европы под эгидой импресарио Сола Юрока - а это была едва ли не лучшая рекомендация, ибо маститый антрепренер связывал свое имя лишь с избранными артистами и, как правило, не ошибался. Ольссон играл в римской академии "Санта-Чечилия", в огромном венецианском театре "Ла Фениче", выступал по радио и телевидению. Так что новая проба сил была для него вроде бы и не обязательна. Но такова притягательная сила Шопеновского конкурса, что артист решился выступить в нем и, как выяснилось, не ошибся. Победа, одержанная с блеском, принесла ему, подобно В. Клиберну, известность на родине. Американские газеты помещали на первых полосах под крупными заголовками сообщения о первом американском победителе конкурса имени Шопена, по возвращении на родину артист сразу же заключил контракт на сорок концертов, а на следующий сезон выступил в лучших залах страны почти сто раз. Посыпались приглашения из разных стран...

С той поры критика считает Ольссона одним из самых ярких и перспективных артистов его поколения, он пользуется неизменным успехом у публики, ведет чрезвычайно интенсивную концертную деятельность. Однако развитие его таланта идет далеко не гладко и оставляет критикам поле для споров и сомнений. Конечно, артист не потерял своей виртуозности, хотя не достиг в этом плане тех высот, когда технический арсенал становится незаметным для публики средством, ведущим к достижению высших художественных целей. Это проявляется, в частности в трактовке произведений Листа - одного из любимейших композиторов Ольссона. Так, высоко оценивая сделанную в середине 70-х годов запись обоих концертов Листа - запись, отмеченную легкостью, спонтанностью чувства, один из критиков не удержался от сравнения и заключил: "Там, где для Рихтера музыка заключает жизнь и смерть, для Ольссона она - игра звуков".

Несколько лет назад критические высказывания в адрес Ольссона можно было встретить довольно часто. Складывалось даже впечатление, что пианист переживает определенный кризис. После одного из его выступлений в Лондоне такой знаток пианизма, как Э. Орга, констатировал: "Слушатели покидали концертный зал с тревожным ощущением, что, не считая отдельных исключений, победителями международных конкурсов становятся те, кто не просвещает и не раздражает своих судей" (т. е. пианисты среднего уровня). Вышедшие в этот период пластинки Ольссона - концерты и пьесы Листа, альбом рахманиновских транскрипций,- казалось бы, подтверждали подобные опасения. Все было достаточно верно, точно, порой поражало внешним блеском и быстротой темпов, но в художественном плане далеко не безупречно. "Все технические трудности он встречает прямо-таки со спортивным увлечением и преодолевает их с весьма впечатляющей легкостью. Но эта несколько спортивная нота (которая пока что доминирует в его естественной и пластичной игре), чем-то нарушает облик победителя Шопеновского конкурса. К тому же Ольссон - в сравнении с его предшественниками Поллини и Аргерих - обладает пока что меньшим художественным масштабом",- считал немецкий критик Ю. Мейер-Йостен.

Кажется, единственной сферой, где этот творческий застой артиста не давал себя знать, была музыка Шопена. Недаром его особенно горячо принимали в Польше, где он выступал регулярно. И причина тут, видимо, не в стечении обстоятельств, не в отражении раз навсегда завоеванной симпатии, а в прекрасной и загадочной сущности самой музыки польского композитора. "Думаю,- писал варшавский критик Ян Вебер,- что любовь Ольссона к Шопену носит обоюдный характер. Контакт пианиста с творцом мазурок вызывает в нем лиризм, смягчает его мужскую грубоватость, умеряет излишнюю жесткость удара, словом, делает из него другого пианиста..."

Эти слова можно было бы отчасти принять за разгадку причины успеха Ольссона на Шопеновском конкурсе. Но сам артист своей игрой дал и другое объяснение. Начиная со второй половины 70-х годов он, преодолев кризис, добивается новых успехов в разнообразном репертуаре. Исполнение концертов Брамса, Рахманинова, Бетховена, сонат Гайдна, произведений Скрябина и Шумана позволяет ему раскрыть в полной мере свое дарование. "Последние записи Ольссона свидетельствуют о его стремительном и значительном росте и как пианиста, и как интерпретатора",- писал X. Голдсмис о его интерпретации ряда крупных сочинений Брамса, "документирующей его развитие - особенно в сторону большей звуковой тонкости, ритмической гибкости". К числу его высших достижений относят критики трактовку Второго концерта Брамса, отмеченную монументальностью и мощью, ясностью и убедительностью, "из которой словно возникает облик композитора, знакомый всем по поздним портретам". Совсем недавно - в 1981 году - очередная пластинка Ольссона с записью ранних сонат Бетховена позволила другому критику сделать такое заключение: "Он всегда считался одним из самых „надежных" молодых пианистов мира, а теперь может быть назван и одним из самых одухотворенных: страница за страницей он оживляет эту музыку с неподражаемым сочетанием духовности и блеска".

Сам Ольссон тоже признает, что пережил период потери уверенности в себе, в правильности своих исканий, но не пал духом. Он последовательно расширяет свой диапазон: сейчас в его программах можно услышать и сонаты Гайдна, Моцарта, и Второй концерт Прокофьева, и Концерт Шёнберга. Он стал первым исполнителем нескольких сочинений молодых американских авторов. Кроме того, Ольссон систематически выступает как ансамблист, играя сонатные вечера со скрипачами Д. Крегером и М. Фрид. Пытливость и самокритичность артиста дают основание надеяться, что его развитие и далее будет идти по восходящей линии.

Гаррик Ольссон - Лауреат Премии Эвери Фишера (1994) за выдающиеся заслуги в исполнении академической музыки.

Цит. по книге: Григорьев Л., Платек Я. "Современные пианисты". Москва, "Советский композитор", 1990 г.

При копировании материалов сайта активная ссылка на Все пианисты. История фортепиано. обязательна!